Речевой портрет представителей интеллигенции 19 и 21века. Опыт сравнительного анализа
|
|
 Скачать 428.6 Kb.
|
|
Речевой портрет представителей интеллигенции 19 и 21века. Опыт сравнительного анализа. Интеллигент сочетает личную культуру и образованность с высокими нравственными принципами и потребностью в постоянном духовном совершенствовании. Такие люди независимо от рода занятий составлёяют цвет нации. Сеющие в обществе "разумное, доброе, вечное", они необходимы любому народу и государству, претендующему хотя бы на самосохранение, не говоря уже о выдающейся роли в мировой жизни. Цель работы: выявить принадлежность современной молодежи к интеллигенции. Задачи работы: Провести сравнительный анализ речевых портретов интеллигенции 19 и21вв.; Провести сравнительный анализ текстов художественных произведений Гипотеза: в 21 веке социальный слой интеллигентов исчезает, а речь представителей этого социального слоя сближается с речью социальных низов в связи с изменениями, происходящими в обществе. Актуальность: обществу нужен человек, обладающий качествами, присущими интеллигентам. Новизна: сопоставление речевых портретов интеллигенции прошлого и современности. Предмет исследования: личностные и социальные особенности интеллигенции. Объект исследования: речь интеллигентов, тексты художественных произведений. Прежде чем говорить об образе интеллигента и его речи, нужно определиться с понятием, что же означает слово интеллигент? Кого можно назвать интеллигентом? Сначала немного об истории и предпосылках возникновения этого слова: Термин использующийся в функциональном и социальном значениях.
Во множестве словарей слово «интеллигенция формулируется как слой «людей, профессионально занятых умственным трудом». Социальное значение данного слова впервые фиксируется в энциклопедиях сначала в польских 1874г., затем в русских 1877 г. Что мы имеем в виду, когда употребляем словосочетания «современный русский интеллигент», «современная русская интеллигенция»?
Прежде всего, необходимо сделать существенную оговорку по поводу различий между понятиями «интеллигент» и «интеллигенция». Несмотря на общность основы, эти слова различны по смыслу. Интеллигенция - это слой людей, обладающих определенным уровнем образования и культуры и занятых умственным трудом. А интеллигент - это не просто один «квант» интеллигенции и даже не обязательно представитель этого социального слоя, а человек, обладающий большой внутренней культурой (высшее образование при этом может и отсутствовать). Интеллигент - это тот, чьи интересы и чья воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и существуют даже вопреки ним. Каждый период русской истории привносил в понятие "интеллигент" новые нюансы. В прошлом веке и начале нынешнего оно имело совершенно определенную социально-политическую окраску. Прежде всего это был разночинец, выбившийся в люди благодаря своей тяге к знаниям, простой человек, получивший образование, который по самому своему происхождению обязан был бороться с сословным и социальным неравенством. Такого рода интеллигентами были Чернышевский, Добролюбов, Писарев - "властители дум" 1860-х годов. С другой стороны, в те же времена появился тип интеллигента, который можно назвать чеховским. Это интеллектуал, стремившийся не столько к политическому, сколько к нравственному переустройству мира. Эталонным представителем этого типа был сам Чехов, который не только создавал произведения, проповедующие идеи добра и справедливости, но и открывал бесплатные больницы и библиотеки, а умер от чахотки, которой заразился от одного из своих неимущих пациентов. Соратник "пролетарского писателя" Максима Горького Леонид Андреев - еще до революции, в приватной беседе, дал свое определение интеллигента: "Это, во-первых, не подпевала сильным мира сего. Во-вторых, человек с обостренным, прямо-таки изнуряющим чувством совести. И в-третьих, сколько бы ни выпил, все равно остается культурным человеком". В советском обществе еще остались так называемые "недобитые интеллигенты", люди, хранящие в душе остатки возвышенного. К сожалению, в мире торжествующего хама они явно обречены. В итоге сложилась ситуация, когда практически ни один человек, причисляемый к духовной элите нации, не мыслил в соответствии с официальными партийными установками. Таким образом в понятие "интеллигентный человек" опять вошла оппозиционность по отношению к государственной власти. В постсоветское время вопрос: "что такое интеллигентный человек?" - опять вызывает споры. Утвердилась мысль о том, что интеллигентам "старой закваски" выжить в условиях "дикого российского капитализма" практически невозможно. Интеллигенция перестала пользоваться финансовым благоволением государства. Профессии, не связанные с частным предпринимательством, такие, как врач, учитель, ученый, музейный и библиотечный работник, стали отныне почти монашеским служением, не означающим никаких материальных благ. Создается впечатление, что новой России не нужны интеллигенты, посвящающие жизнь воспитанию детей, науке или культуре, как "чеховские интеллигенты" были не нужны России советской и обречены на физическое вымирание. Ей на смену по идее должен прийти другой тип, способный успешно действовать в новых реалиях, - сочетающий глубокие знания и личную культуру с деловыми, коммерческими способностями, с так называемой хваткой. С интеллигентным человеком приятнее вести дела, а значит, и добьется он в бизнесе большего, чем некультурный субъект. Но, к сожалению, в нашей стране чаще всего мы наблюдаем что-то одно: либо жизненный и финансовый успех, либо внутренняя культура. На примере иных наших политиков можно лишний раз убедиться, что ни образование, ни должность сами по себе не создают интеллигента. Но "эталонные" представители интеллигенции, на которых следовало бы равняться, к сожалению, постепенно уходят. Со смертью каждой такой личности беднеет жизнь, исчезают зримые образцы духовного совершенства, кажется, скоро будут называть интеллигентом любого удачливого менеджера, если он чисто выбрит и в дорогом костюме... Во все времена понятие интеллигента несло определенную идеологическую нагрузку, которая во многом искажала саму его суть. В противовес этому необходимо рассматривать интеллигентного человека в отрыве от политико-экономических реалий, как, прежде всего определенный психологический тип личности. Итак, кто же такой настоящий интеллигент? Лучшие представители интеллигенции должны обладать благородными и высоконравственными чертами: сострадательностью и человечностью, честностью, обостренным нравственным видением мира, развитостью ума, жертвенностью, способностью критически и самостоятельно мыслить и оценивать социальную жизнь; Интеллигент должен чувствовать и признавать глубочайшую ответственностью за судьбу народа. Представителями интеллигенции являются люди с разным образованием, духовным миром, находящиеся на самых различных уровнях социальной иерархии. Вместе с тем всех их объединяет ряд неизменных сущностных признаков. К ним, прежде всего, относятся:
Интеллигентность характеризуется определенной степенью нравственной зрелости личности, независимо от социально-классовой принадлежности. Это качество мышления, безупречность в поступках, ощущение себя человеком по отношению к любому другому человеку, способность поставить себя на место другого человека. Академик Д.С.Лихачев говорил: "...нельзя притвориться интеллигентным. Можно притвориться добрым, щедрым, даже глубокомысленным, мудрым, наконец,... , но интеллигентным - никогда". Одна из важнейших функций интеллигенции – это хранение и трансляция, упорядочивание и распространение культурных ресурсов, удержание норм и ценностей, исторической памяти. Эту функцию выполняет самая многочисленная группа интеллигенции – учителя. Также интеллигенция, как наиболее «развитый» и способный к самостоятельному осознанию нового, слой общества, берет на себя функцию сподвижника к новым идеям, интеллигенты и изобретают что-либо новое, они же и выставляют эту инновацию «в свет». Характер интеллигенции во многом отличается в зависимости от социокультурного типа данного общества, роли государства и степени самостоятельности светской культуры. Т.е. интеллигенция довольно сильно зависит от социальных настроений, и, в целом, выражает их через себя. Поэтому интеллигенция всегда была нетерпима к недостаткам, в том числе, собственным. Как правило, интеллигент – человек требовательный к себе, в частности, к своему внутреннему миру. Интеллигент всегда должен думать о народе жертвовать своим существованием ради него. Власть же ни в коем случае не должна душить интеллигенцию, но и не давать ей полную свободу. В нашей же стране была установлена монополия социалистической идеи, которая привела к тому, что на ее базе была создана искусственная система ценностей, оторванная от реальности. Весь несоциалистический культурный слой, элита - интеллектуальная, политическая, художественная, были уничтожены. Как и в любом слое общества, у интеллигенции тоже бывают кризисы. Самый главный из них – это снижение «планки», норм интеллигенции, когда почти каждый человек, может считать себя интеллигентом. Этот недостаток больно переживается всем обществом. К сожалению, этот кризис можно наблюдать в нашем обществе. II Основная часть
Особенности набора языковых единиц Фиксация специфических фонетических и лексических единиц обычна для диалектологических исследований. Например, такие фонемы, как закрытое или мягкое <�ц’>, слова кочет, чапельник, баской и т.п. характерны для некоторых диалектов и тем самым отличают их от других диалектов и от литературного языка. Фиксация подобных различий внутри литературного языка менее обычна: ведь само понятие литературного языка предполагает единую, целенаправленно формируемую норму, а стало быть - единый набор выразительных средств. И всё же можно обнаружить некоторое своеобразие в фонетике и словоупотреблении, свойственное тем или иным группам носителей литературного языка и прежде всего - группам интеллигенции. 3.1. Фонетика Консонантизм 1. Для некоторых групп гуманитарной интеллигенции характерно так называемое [ж.] полумягкое, произносимое в иноязычных словах типа жюри. Т акое произношение весьма избирательно и лексически обусловлено; кроме того, оно зависит и от ситуации: например, ведущий телепередачи «КВН» А. Масляков перед микрофоном произносит слово жюри с полумягким начальным согласным, а в менее официальной ситуации - с твердым. Но сама по себе эта (хотя и редкая) произносительная черта встречается только в речи интеллигенции. 2. Другой чертой, характеризующей те же группы интеллигенции, является [l] среднее, или европейское, по артикуляции промежуточное между [л] и [л’]. Произношение этого звука свойственно некоторым представителям гуманитарной интеллигенции старшего поколения - в словах иноязычного происхождения и в иностранных собственных именах: блеф, ля (название музыкальной ноты), лямбда (название греческой буквы, используемой в качестве математической переменной), Флобер и нек. др. Е. Д. Поливанов писал, что «интересен не перечень слов, произносимых (всеми или не всеми интеллигентами) со средним l, а само наличие этой фонемы … как один из фонетических признаков данного социально-группового диалекта» [Поливанов 1968: 233]. Очевидно, что и [ж.], и [l] принадлежат к фонетическим архаизмам, раритетам: они характеризуют произносительную практику лишь небольшого числа представителей старшего поколения интеллигенции [3]. Но в качестве «портретных» черт они должны быть отмечены, так как отличают слой интеллигенции от всех других социальных слоев. 3. В сравнении с этим, звук [γ] фрикативный является для литературного произношения фонетической инновацией. В последние десятилетия наблюдается необычайная экспансия типа произношения с [γ] фрикативным - как территориальная (с европейского юга России в среднерусские и северные города), так и социальная (от носителей диалекта к носителям просторечия и носителям литературного языка). Споры орфоэпических ригористов и либералов ничего не меняют в динамике этого процесса, и [γ] звучит сейчас и из радиоприемника, и с телеэкрана, и с парламентской трибуны, и в различных типах чисто городских коммуникативных ситуаций. Он запрещен нормой, но живет реально - в речи носителей литературного языка. По нашим наблюдениям, фрикативный заднеязычный звук распределен в интеллигентской среде, но не жестко, а по принципу «больше/меньше»: в речи интеллигенции южнорусских городов этот звук и его глухой коррелят [х] регулярны и, по-видимому, не варьируют с взрывными [г] и [к] (в зависимости от параметров речевой ситуации). Фрикативный присутствует также в речи технической интеллигенции, происходящей с юга России, но длительное время живущей в Москве или Петербурге. Здесь он может варьировать со взрывным: при самоконтроле, в «ответственных» коммуникативных ситуациях вместо [γ] может появляться [г]. Фрикативный [γ] проникает и в среду гуманитарной интеллигенции, и решающим фактором в его конкуренции с [г] взрывным является место рождения и место наиболее длительного жительства данного говорящего: как правило, «южное» происхождение дает себя знать, и в ситуациях с ослабленным или снятым социальным контролем (эмоциональная речь, импульсивные реплики и т.п.) в речи такого лица может появляться [γ] фрикативный. Разумеется, [γ] может использоваться представителями интеллигенции и намеренно, при экспрессивном выделении какого-либо слова (Ишь ты, [γ]усь какой выискался!), однако это - часть более общего вопроса об употреблении иносистемных элементов для целей большей выразительности речи; см. об этом [Реформатский 1966]. 4. В речи разных групп интеллигенции неодинаково качество звука, произносимого на месте буквы «щ» и звукосочетания «сч»: преобладающим является произношение долгого мягкого «ш»: [ш':]астье, [ш':]едрый, но в среде «южан» (по происхождению) обычным является произношение [ш:’ч’]: [ш':]частье, [ш':]чедрый и даже [шч’] - с твердым [ш], - что отражает влияние украинского языка. Так говорили К. Чуковский, Л. О. Утёсов и другие представители старшего поколения интеллигенции - «южане» или одесситы по месту рождения, однако в речи более молодых носителей литературного языка, в том числе и уроженцев юга России, более обычно нормативное [ш’:], а [ш’:ч’] может появляться в определенных коммуникативных ситуациях, требующих экспрессивного выделения: ср. речь артиста Романа Карцева, который в выступлениях с эстрады педалирует [ш’ч’], а в обыденных ситуациях произносит [ш’:]. Вокализм 1. Наличие особого звука [ыэ] в первом предударном слоге после твердых шипящих: ж[ыэ]ра, ш[ыэ]ги - типичная черта старомосковской произносительной нормы. Говорит ли так кто-нибудь из представителей интеллигенции сейчас, в наши дни? Исследования показывают: несмотря на почти полное возобладание новой нормы, «подравнивающей» произношение гласных непереднего ряда в указанной позиции под произношение их после всех остальных твердых согласных [жΛ]ра, [шΛ]ги - так же как[сΛ]рай, [гΛ]ра некоторые группы интеллигенции сохраняют в своем произношении старомосковскую норму. Это - потомственные москвичи старшего поколения. Звук [ыэ] в словах типа жара, шаги - характерная черта их речи (подробную социолингвистическую картину распределения этой черты в разных группах говорящих см. в [РЯиСО, кн. 3, гл.3]). Надо, однако, иметь в виду лексическую обусловленность рассматриваемого фонетического явления: в словоформах жара, ужаснется, вожака, шаги, шалаш, шаблон, шатен звук [ыэ] встречается крайне редко (он характерен для речи лишь небольшой части потомственных москвичей), а в словоформах жакет, ржаной, жалеть, лошадей - достаточно частотен (см. [РЯДМО: 106]). 2. В 1971 году Л. Л. Касаткин на диалектном материале отметил редукцию неударного [у] в словах типа дедушка, бабушка, бутерброд, то есть произношение де[дъ]шка, ба[бъ]шка, [бъ]терброд. Это явление характерно также для просторечия; встречается оно и у носителей литературного языка [Касаткин 1971]. Однако в интеллигентской речи оно характерно главным образом для представителей технической интеллигенции молодого и среднего поколений (главным образом, в так называемой аллегровой речи). У «гуманитариев» редукция неударного [γ] случается реже. О том, имеются ли локальные особенности реализации этого звука в указанной позиции, - то есть различаются ли этим, например, с одной стороны, представители московской интеллигенции, а с другой, представители интеллигенции красноярской или калужской, - надежных данных нет. 3. Характерной чертой произношения некоторой части современной интеллигенции является сохранение [о] в неударной позиции в заимствованных словах: [во]кал, [со]нет, [бо]леро и т.п. Как распределена эта особенность по различным группам интеллигенции? Здесь оказываются важными не только те три параметра, которые мы выделили выше (гуманитарная или техническая интеллигенция, возраст ее представителей, место их рождения или длительного жительства), но и более конкретные, в частности профессиональные, характеристики говорящего. Например, в речи радио- и теледикторов старшего поколения сохранение [о] неударного в иноязычных словах - явление вполне обычное. Правда, значим и ситуативный фактор: в речи перед микрофоном сохранение [о] более вероятно, чем в иных, не столь официальных, коммуникативных условиях. Однако в других группах интеллигенции - например, в среде «технарей» - [о] сохраняется реже, и замена его вариантами [Λ] или [ъ] не зависит от характера коммуникативной ситуации. 3.2. Лексика, словоупотребление Как известно, лексические факты менее частотны в речевой цепи, чем фонетические. Встречаемость слова в речи намного ниже, чем встречаемость звука. Поэтому наблюдения над лексическими особенностями речи той или иной социальной группы почти всегда содержат элементы случайности. Не являются исключением и те факты, которые будут приведены здесь: они также оставляют впечатление случайности, неупорядоченности. Но их вполне можно рассматривать в качестве штрихов к речевому портрету представителя интеллигенции. Вот эти штрихи. Слова волнительный, волнительно, несомненно, интеллигентские. И даже не вообще интеллигентские, а свойственные словоупотреблению части этого социального слоя - актерам, театральным критикам, искусствоведам, филологам, отчасти врачам (- Избегайте волнительных ситуаций, - советовал мне как-то участковый терапевт) и, возможно, некоторым другим группам преимущественно гуманитарной интеллигенции. Ср. у К. Федина в диалоге актера Цветухина и писателя Пастухова: - У меня такое чувство, что мы идем садом, охваченным бурей, всё гнется, ветер свистит, и так шумно на душе, так волнительно, что… - Ах, черт! Вот оно! - ожесточился Пастухов. - Выскочило! Волнительно! Я ненавижу это слово! Актерское слово! Выдуманное, несуществующее. Противное языку… какая-то праздная рожа, а не человеческое слово… Более свежий пример - употребление и восприятие носителями современного русского языка словечка отнюдь. Слово это книжное (помета «разг.», которою сопровождено это слово в Толковом словаре русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, скорее указывает на сферу его употребления - устно-разговорную разновидность речи, - чем на стилистическую окраску). Использование этого слова в указанной разновидности речи придает высказыванию оттенок книжности, и это чаще происходит именно с интеллигентской речью. При этом книжность с наибольшей яркостью проявляется в изолированном (абсолютивном или отделенном паузой от остальной части высказывания) употреблении этого слова в качестве ответа-возражения на слова собеседника: - Вы согласны с этим? - Отнюдь; - Он собирался выступить? - Отнюдь: он и на собрание-то не пошел. Подобная форма ответов достаточно распространена в интеллигентской речи. Она характерна, например, для Е. Гайдара, и Михаил Жванецкий в одном из своих выступлений тонко уловил в этом словоупотреблении Гайдара такую примету интеллигентской манеры выражаться, которая может раздражать гайдаровских оппонентов левого толка и даже вызывать у них неприязнь. Можно указать и другие примеры слов, употребление которых свойственно исключительно или преимущественно интеллигентской речи. Особенно характерен выбор разного рода оценочных и модальных слов и словосочетаний типа жаль (но не жалко: Жаль, что вы не поехали с нами), несомненно и оборот вне всяких сомнений, весьма (ср. синоним этого наречия очень, социально не маркированный), непременно и нек. др. Не менее показательны факты неупотребления, сознательного или неосознанного отвержения каких-либо лексических средств, причем это касается не только слов, принадлежащих некодифицированным подсистемам языка, - просторечных, жаргонных или диалектных (во многих ситуациях они как раз могут включаться в речь с различными коммуникативными и стилистическими целями - см. об этом ниже), а слов вполне литературных. Это относится, например, к лексическим инновациям, которые могут достаточно широко употребляться в языке средств массовой информации или в устно-разговорной речи других социальных слоев и групп. Настороженность интеллигента по отношению к языковым новшествам объясняется определенным консерватизмом культурной речевой традиции. Ср. замечание Т. М. Николаевой о том, что «ментальная открытость» интеллигенции «обычно сочетается с речевой консервативностью и отрицательным отношением к языковым новшествам» [Николаева 1991: 72]. Такое отрицательное отношение наблюдается в среде интеллигенции, например, к идущим из чиновничьего речевого обихода, но широко распространившимся словам типа подвижка (Произошла подвижка по Черному морю и Севастополю), конкретика (Наполним наши планы конкретикой повседневных дел), обговорить (Этот вопрос надо еще раз обговорить на президиуме) и т.п. Как свидетельствуют данные наблюдений, интеллигентской речи подобное употребление «противопоказано»: оно отпугивает своей казенностью. Во многих случаях, однако, имеет место не безусловное неприятие каких-либо лексических и фразеологических элементов, а, скорее, их распределение внутри слоя интеллигенции. Так, техническая интеллигенция оказывается более восприимчивой к новшествам, чем гуманитарная; выражения типа: Надо с этим определиться; Они переехали на новую квартиру и сейчас обустраиваются; Придется задействовать все резервы и под. довольно обычны в среде технической интеллигенции, особенно в речи молодого и среднего поколений (для большинства же «гуманитариев» это - неприемлемый «канцелярит»). Есть слова и обороты, не отягощенные административно-чиновничьим происхождением и соответствующей окраской, однако в некотором смысле всё же «отмеченные» и потому употребляющиеся лишь в некоторых группах интеллигенции. Так, словоформа пригласите, используемая в общепринятых клише телефонного разговора: - Пригласите, пожалуйста, Таню, - осознаётся как провинциализм, и представитель интеллигенции - житель Москвы или Петербурга - едва ли употребит эту словоформу в данном контексте. Исследователи отмечают, что устная речь современного русского интеллигента в достаточно сильной степени жаргонизирована (см., например: [Земская 1987: 29-30; Крысин 1989, гл. IV; Ермакова, Земская, Розина 1999 и др.]. Особенно характерно это для речи мужчин. Слова и обороты жаргонного происхождения - типа беспредел, глухо (С этим делом у них глухо), в напряге (Мы все были в таком напряге!), врубиться (Никак не врублюсь: о чем речь-то?), вешать лапшу на уши, катить бочку (на кого-либо), то есть безосновательно обвинять кого-либо в чем-либо, и многие другие звучат и из уст интеллигента. Но вопрос: какого и в каких ситуациях? По нашим наблюдениям, такое словоупотребление больше свойственно речи представителей технической интеллигенции молодого и среднего возраста в ситуациях фамильярного или эмоционального речевого общения: в разговорах с друзьями, с сослуживцами в неофициальной обстановке, в речевых актах инвективы, предъявления претензий, обиды и т.п. В речи гуманитариев старшего поколения такая лексика почти не встречается (впрочем, Е. А. Земская отметила тусовку в телевизионном выступлении А. И. Солженицына [Земская 1997], однако нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что оно было произнесено в отрицательном контексте: Солженицын сказал, что он не участвует во всяких писательских и иных тусовках). Гуманитарии молодого и среднего поколений если и прибегают к подобного рода выразительным средствам, то в более узком круге ситуаций и с большим осознанием «иносистемности» таких элементов. Это выражается в интонационном выделении их, в «цитатном» характере их употребления, чему служат оговорки типа «как сейчас говорят», «говоря современным языком», «как принято выражаться у новых русских» и т.п. ё |