«Как денди лондонский одет», или «Хвост сзади»
|
|
 Скачать 143.65 Kb.
|
«Как денди лондонский одет», или «Хвост сзади».История фрака по материалам русской литературы. Костюм во все времена – одно из важнейших средств характеристики литературных персонажей. Он определяет не только их эпоху и социальное положение, но и характер, вкусы, привычки. Одежда говорит о многом, разоблачает определенные мысли. А уж в 19 веке, по словам Пушкина, «лихая мода – наш тиран, недуг новейших россиян». В романе «Евгений Онегин» очень много отголосков «Горя от ума». Интересно было бы сравнить отношение героев к модному костюму денди. В этих высказываниях – разница между «добрым малым», прослывшим опасным чудаком, и «представителем века нынешнего». Городская мода не только меняла фасоны, но и вводила в обиход новые предметы туалета, с непривычными на первых порах названиями. Чаще всего они приходили в Россию с Запада, из Франции. Западноевропейский костюм влиял на народный, постепенно вытесняя национальную одежду. К концу 70-х гг. основным направлением в искусстве XVIII в. становится классицизм. Французская буржуазная революция 1789 г., влияние промышленно развитой Англии породили новые общественные настроения, проникнутые антифеодальным духом, идеями гражданственности, достоинства человеческой личности. В искусстве появился стиль ампир (от французского «империя»). Он выражал эстетические вкусы крупной буржуазии и прославлял военные победы Наполеона. Так же как классицизм, стиль ампир вдохновлялся античными образами. 1800-е годы, словно считаясь с календарным началом века, быстро изменили городскую моду: парики, немецкие кафтаны и штаны с пряжками продолжали носить только старики вроде князя Николая Болконского в «Войне и мире» или князя Тугоуховского в «Горе от ума». Правда, «екатерининские костюмы» долго еще оставались парадной форменной одеждой придворных, но смотрелись они уже как условный, театральный реквизит. Старики — отставные сановники екатерининского времени князья Юсупов, Куракин, Долгоруков и другие — являлись в жабо, камзолах, чулках и башмаках, а некоторые и с красными каблуками как неоспоримой привилегией дворянства в XVIII веке. Княгиня Прасковья Михайловна Долгорукова одевалась до старости (умерла в 1844) как при Екатерине II. Помните, у Грибоедова: «...все девушкой, Минервой? Все фрейлиной Екатерины Первой?» Подавляющее большинство дворян сняло парики и облачилось во фраки, жилеты и длинные панталоны, хотя Пушкин в «Евгении Онегине» отмечал, что «панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет». Целой эпохой в мужской одежде стал фрак (фр. fraс) — мужской парадный вечерний костюм особого покроя: пиджак короткий спереди с длинными узкими фалдами (полами) сзади, брюки с атласными лампасами. Название происходит от старофранцузского "фрок" - "ряса" Он появился в 70-е годы XVIII века и представлял собой «перешитый» кафтан, передняя и задняя часть которого стали изменяться по длине под влиянием моды, а высокая талия особо подчеркивалась кроем и пуговицами. Если задняя часть фрака раздваивалась и удлинялась до подколенной чашечки, то передняя сперва укорачивалась почти до груди, а потом – под воздействием моды – опять опускалась вниз. Фалды имели свои «причуды» – по моде заострялись и округлялись непрерывно. Для фрака был обязателен стоячий отложной воротник и не более трех пуговиц спереди. Самая распространенная версия появления фрака как предмета вечернего мужского наряда отсылает к истории военного костюма. В XVIII веке военные все еще носили длинные мундиры. Для большинства родов войск такой вид одежды, возможно, и был удобным, но офицеры-кавалеристы испытывали определенный дискомфорт, забираясь в седло в одежде с длинными полами. Неизвестно, кому впервые пришла в голову идея подвернуть полы военного мундира. Как бы то ни было, ее сочли удачной. Фрак был первоначально элементом кавалерийской униформы офицеров, позволял им удобно находиться в седле, верхом на коне, да ещё и эффектно выглядеть Но офицеры часто появлялись на званых вечерах и балах, и фрак стал модной на те времена одеждой для торжественных случаев.  Приблизительная дата появления фрака как одежды для городской аристократии – 1760 год. Фрак поначалу был одеждой для прогулок по улицам и для верховой езды – поэтому полы его были разной длины. Однако потом он «вошел» в салоны, стал одеждой светских мужчин благородного сословия, а позже и слуг. Фрак уже не был таким ярким, как кафтан. Канареечного или розового цвета он был только в самом начале своей истории. Чаще всего фраки шили зеленого, фиолетового, кофейного, голубого, черного цвета из сукна, бархата, шелка без карманов, с небольшим воротником и узкими рукавами. С ними полагалось носить светлые кюлоты до колен.  Самым модным фасоном вскоре стал английский. У этого двубортного фрака были скошены полы, воротник стояче-отложной, он не украшался кружевами, позументами, вышивкой и драгоценными пуговицами. Допускались цветные канты по воротнику, борту или отворотам. Носили такой фрак обычно городские жители как повседневную одежду с панталонами в обтяжку или лосинами с невысокими жокейскими сапогами. Гетры со штрипками на пуговицах заменили непрактичные белые чулки. Ближе к концу XVIII века самым актуальным цветовым вариантом фрака был красный с черными пуговицами. Английская мода того периода была связана с простотой и натурализмом, проникнув на континент она пользуется популярностью у буржуазии и дворянской молодёжи, но затем проникает и в высшие слои общества. Владычица обеих Индий, Англия торжествовала не только на морях и океанах, но и в повседневной жизни над запутавшейся в долгах роскошной Францией. Подобие английского фрака носили даже женщины. Это были коротенькие курточки с отложным воротником, длинными рукавами и набольшими фалдами. Ткань выбирали отличную от платья, сходную с мужским фраком. Из Англии модницы получили и название— спенсер, по имени министра, кутавшегося в короткийс обрезанными полами фрак на вате. Позже моду на фраки начинает задавать известный франт и щеголь Джордж Брайен Бреммель, которого называли «премьер-министром элегантности». Он был другом и «арбитром» в области элегантности принца Уэльского, впоследствии Георга IV, и оказал огромное влияние на своих современников. Благодаря ему эксцентрика материала и аксессуаров уступила место безупречному крою. Появилось цветовое разделение фраков по времени суток: светло- серый фрак предназначался для дневных выходов, а темный – для вечерних. Воротник декорировался бархатом, который обычно контрастировал с основным цветом наряда. Особого внимания заслуживали пуговицы: они могли быть сделаны из настоящего серебра или фарфора, из драгоценных камней. Если пуговицы были обычными, то их обтягивали тканью одного с фраком цвета. Панталоны, которые мужчина надевал вместе с фраком, обязательно должны быть светлее по цвету.  Бреммель сформировал и стиль денди в одежде, который держался на трех основных принципах. Первый принцип в отечественных модных журналах принято переводить с английского understatement как «заметная незаметность». Костюм не должен привлекать внимание к владельцу, но обязан соответствовать самым строгим требованиям. Костюмы портных, обслуживавших денди, отличает в первую очередь хороший крой и благородство ткани; швы не скрыты и подчеркивают конструктивные линии, тело клиента «строится» с помощью незаметных толщинок, солидной подкладки, системы мелких вытачек, а искусство портного подчеркивают видимые швы и сбалансированные пропорции. Французский хроникер 1811 года писал: «...пусть ваш фрак великолепно сидит, пусть ваша шляпа — чудо легкости и ваше белье ослепительно бело, а сапоги сверкают как черное дерево, но, если ваши брюки неудачны,морщат на коленях и наверху, вы погибший человек. У вас все равно вид провинциального свертка, который можно только что сдать в почтовый дилижанс...» Вторым принципом стиля денди является «сила детали». На минималистском фоне костюма должна присутствовать хотя бы одна знаковая деталь. Иногда она может быть тайной, например подкладка из цветного шелка на пиджаке или вышивка на отвороте манжета, которая может быть обнаружена, только если сам владелец захочет ее показать. Важнейшая символическая нагрузка в стиле денди падает на аксессуары: монокль, лорнет, трость, табакерки и др. Манера обращения с мелочами, внешне небрежная, но на самом деле профессионально отшлифованная, отличает денди в первую очередь. Отсюда вытекал и третий принцип дендизма -- продуманная небрежность. Денди должен уметь нарушать канон. Ведь он не манекен, а владеющий собой master of the game (букв. «мастер игры»). Наряд денди может сочетать яркий трикотажный галстук со строгим классическим костюмом. Этот костюм для современников нес на себе признаки непредсказуемости и иронии, которыми вообще была пропитана эпоха. Евгений Онегин придерживается стиля денди, то есть шокирующей небрежности и дерзости в обращении. Кланяется он непринужденно, и в свете считают, что он «мил». Именно такое поведение вызовет пересуды в деревне. Тем не менее, в одежде герой – педант. Возможно, сейчас подобный типаж, чрезмерно заботящийся о своей внешности и моде, назвали метросексуалом. Пожалуй, есть в герое и существенное отличие от законодателя моды. Первый денди растратил наследство отца, всю жизнь бегал от кредиторов, умер нищим в психиатрической лечебнице. А вот Онегин прекрасно знаком с наукой Адама Смита и в долги, как ранее отец, не входит. Костюм денди лег в основу как парадного варианта мужского ансамбля со смокингом («Black tie») или c фраком («White tie»), так и повседневного офисного стиля. Современный классический костюм-тройка во многом держится на контрасте светлых и темных тонов, воспроизводя тот же самый эстетический эффект минимализма. Но самое главное, что стремятся сохранить современные модельеры от стиля денди, -- это его парадоксальный эффект. Целую науку и одновременно поэзию, посвященную теме «фрак джентльмена», можно увидеть в «Пелэме» Бульвер-Литтона. Книга, соединившая заповеди дендизма и детективный сюжет пережила все другие «модные романы». В образе мистера Раслтона Бульвер-Литтон изобразил Браммела. Сам Браммел, прочитав «Пелэм» уже на склоне лет, посчитал, что автор нарисовал его слишком карикатурно. Роман Бульвер-Литтона произвёл впечатление на Пушкина, который с конца 20-х годов строил планы произведений из современной жизни. В одном незавершённом прозаическом наброске середины 30-х годов действует герой, названный Пушкиным «русским Пеламом» В конце 1810-х — начале 1820-х гг. в поведении русского франта также начала сказываться «английская» ориентация, требовавшая «странного» поведения (она совпадала с бытовыми клише романтизма — «странный человек» сделался бытовой маской романтического героя). Таким образом, «странным человеком», «чудаком» в глазах общества, на вершинах культуры оказывался романтический бунтарь, а в прозаическом, бытовом варианте — петербургский денди, тень от прически которого мелькает на освещенных стеклах петербургской залы. Стоит вспомнить, сколько раз повторяется слово «чудак» и в романе Пушкина, и в комедии Грибоедова. Низко оценивая общество, не владеющее формой культуры, олицетворением которой он являлся, Браммел тем не менее не нарушал его законов. Но он не скрывал своего презрения, подвергая насмешкам людей гораздо более знатных или способных. Противостояние свету знаменитого денди импонировало Байрону, которому приписывают высказывание, что лучше быть Браммелом, чем Наполеоном. Английский эссеист и критик Уильям Хэзлитт в очерке «О внешнем виде джентльмена» (1821) дает характерное описание внешних физических признаков денди: «Привычное самообладание определяет наружность джентльмена. Он должен полностью управлять не только выражением лица, но и своими телодвижениями. Иными словами, в его виде и манере держаться должно ощущаться свободное владение всем телом, которое в каждом изгибе подчиняется его воле. Пускай будет ясно, что он выглядит и поступает так, как хочет, без всякого стеснения, смущения или неловкости. Он, собственно говоря, сам себе господин... и распоряжается собой по своему усмотрению и удовольствию...». Именно таким хотел выглядеть Онегин: непринужденным, уважающим себя. Кроме всего прочего дендизм принес с собой и определенный способ ухода за телом, предполагавший новый, более высокий уровень личной гигиены. Этот стиль подразумевал и пересмотр некоторых гигиенических привычек, обычных для предыдущих столетий. Бреммель был известен своей аккуратностью; он менял рубашки три раза в день и если замечал мельчайшее пятнышко, тотчас отсылал сорочку в стирку. Его личным правилом была ежедневная смена белья и утренняя ванна. Его чистоплотность была поводом для бесконечных анекдотов, поскольку такой уровень гигиены выходил за пределы норм того времени. Кроме обязательных купаний его утренний туалет включал в себя тщательное бритье, удаление маленьких волосков с тела и т.д. Весь утренний туалет Бреммеля обычно занимал около трех часов и повторялся каждый день. По мнению одного из современников, элегантный мужчина должен менять в течение недели «двадцать рубашек, двадцать четыре носовых платка, десять видов брюк, тридцать шейных платков, дюжину жилетов и носков». Как не вспомнить те же три часа у Онегина перед балом, его ежедневные утренние заплывы в деревенском «Геллеспонте» и чистейшую сорочку Печорина после долгой поездки.  Существовал и французский вариант фрака, с шитьем, дорогим жилетом и фалдами ниже колен. К нему полагались штаны-кюлоты, чулки и туфли. Во времена Великой французской революции появились фраки в стиле «инкруаябль» (невероятные).Таким прозвищем французы наградили молодых людей «потерянного поколения»,стиляг 18 века, которые носили нелепо крикливую одежду: воротник до ушей и огромное жабо. Не получив по причине революции образования, молодежь жила за счет своих родителей – мелких и средних буржуа и вызывала множество нареканий. Сама Екатерина решила высмеять сторонников французской моды и пресечь подражание революционной Франции. Ведь от подражания моде, считала она, один шаг к подражанию революции. Екатерина обрядила в модные яркие фраки с огромными жабо петербургских будочников, велела им взять в руки лорнеты и приветствовать по-французски российских щеголей. Жабо и лорнеты очень скоро исчезли. Кому же охота походить на городового! В Москве подобного эксперимента не проводили, и французские моды остались популярны по-прежнему. Именно в последней четверти 18 века модники разделились на два лагеря. Правда, в России французские моды все же одержали верх. Писатель Николай Страхов рассказывал, как часто менялись моды. Фраки красного цвета с черными костяными пуговицами изгнаны были палевыми фраками, в свою очередь побежденными полосатыми, которые сдались светло-голубым или бирюзовым. Но во времена Павла I такие фраки, ставшие своеобразным символом бунтующей Франции, были запрещены. Мужчины должны были ходить либо в мундире (военном или гражданском), либо в кафтане. Появление в общественном месте во фраке, да еще в круглой шляпе считалось неблагопристойным и жестоко преследовалось. Можно было лишиться чинов и отправиться в ссылку. Александр I реабилитировал наряд. После кончины Павла фраки вновь появились в столичных салонах, а затем превратились в повседневную одежду. Но старики считали его чем-то вроде домашней курточки, да и над высокой талией смеялись: талия на затылке (совсем как у трактирного полового из «Мертвых душ»). Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера Безухова в романе Л.Толстого «Война и мир».  В 20 годы XIX века фрак становится ключевым элементом гардероба денди, или истинного модника. К фраку полагалось носить цилиндр и трость, а также шелковый цветной жилет. Журналы мод предлагали к темно-голубым или темно-серым фракам удивительные жилеты с тройными отворотами разного цвета. Верхний отворот мог быть зеленым с белыми полосками, на второй брали материю палевого цвета, а третий был пунцовый, атласный. Сами издатели модных картинок посмеивались, что модники увидели замерзшего англичанина в трех жилетах и приняли их за один, но особо модного покроя. В 1825 году журнал «Московский телеграф» предлагал одеть для новогодних визитов фрак фиолетового цвета с бархатным воротником, бархатный жилет цвета «валери» с золотыми цветочками, белый пикейный жилет (из шелковой плотной ткани с тканым узором). В вырезе жилета можно было заметить три пуговицы - золотую, сердоликовую и перламутровую, а на манжетах – бриллиантовые запонки. Воротничок рубашки должен быть вышит венками ландышей или миртов. Утром предлагалось носить фрак синий или черный, два жилета, в галстуке золотая булавка с бриллиантом или рубином. На золотой цепочке – часы брегет и лорнет. Модная, хорошо сшитая одежда часто открывала двери великосветских гостиных. Если в Москве одевались проще, и на улицах господствовала смесь европейского и национального костюма, то в Петербурге самый простой чиновник вынужден был одеваться у приличного портного. Знамениты были Флорио, Оливье, Сарра, но всех превзошел петербургский портной Руч, которого называли «великим». Манера одеваться свидетельствовала и об идеологической позиции. Василий Львович Пушкин, как и все карамзинисты, использовал в стихах модную лексику, а после стихов мода была для него важнейшим делом. Как только вернулся из изгнания фрак, дядя поэта устремился в Петербург, чтобы изумить потом всех «толстым» жабо и прической в завитках.   Именно в это время в комедии «Горе от ума» А. С. Грибоедова встречаются несколько неодобрительные слова о фраке: Чацкий в одном из своих монологов осуждает этот вид одежды: …Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем, Рассудку вопреки, наперекор стихиям, Движенья связаны, и не краса лицу… Не все замечают, что грибоедовский «франт-приятель» сам одет во фрак! Ни в чем другом он не посмел бы прийти на вечер к Фамусову. Обычай сломить было невозможно. Странно и другое: на одной доске со «стариной святой», о которой говорит Чацкий, оказываются фраки, платья и бритые подбородки, символы нового, недавней революции. Где же последовательность? В период Отечественной войны 1812 года в России начинается патриотическое движение: реабилитируется русская речь, изгнанная из дворянского обихода, вспоминаются забытые обычаи и обряды. Европейская мода приобретает в России русский акцент. Ах! если рождены мы все перенимать, Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев. Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ Хотя по языку нас не считал за немцев. — (Действие III, явление 22) Чацкому, ратующему за мудрое незнанье иноземцев, как-то невдомек, что он сам тоже поклонник французика, только не из Бордо, а самого Вольтера из Фернея. Грибоедов дал в Чацком «портрет» - характерную фигуру «поврежденного класса полуевропейцев». Не случайно местами речь Фамусова о моде, как заметил еще Белинский, оказывается неотличимой от «эпиграмм на общество» самого Чацкого: А все Кузнецкий мост, и вечные французы, Губители карманов и сердец! Смеялись над фраком и другие. А. Вельтман в повести «Сердце и думка» писал, что члены клуба, не обращая внимания на лето или зиму, носят «неизменное сукно, подбитое шелком, покроя фракийского. С искусственным хвостом сзади. С жалостью смотреть спереди». Интересно, что все три характеристики, данные Чацким Скалозубу («хрипун, удавленник, фагот»), говорят о его костюме: узкая, перетянутая талия (слова самого Скалозуба: «И талии так узки»). Затягивание пояса до того, что можно было соперничать с женской талией, родило сравнение перетянутого офицера с фаготом. Это придавало военному моднику вид «удавленника» и оправдывало называние его «хрипуном». Представление об узкой талии как о важном признаке мужской красоты держалось еще несколько десятилетий. Протесты против «европейской одежды» можно было слышать в кругу «архаистов». Пестель предлагал при реформе военной одежды принять за образец древнерусское платье: «Что касается до красоты одежды, то русское платье может служить тому примером». Таким образом, Чацкий, одевая фрак, критикует моду, поддерживая взгляды, казалось бы противоположные - «архаистов» Шишкова, декабристов, фамусовского общества. На чьей же он стороне? Онегин педантично следует моде, находя в ней отголоски собственного восприятия мира. Он принял внешние условия этого общества. Точно так же он примет условия дуэли и убьет, не желая того, «милого сердцем невежду» Ленского. А что же случится с настоящим героем нашего исследования? В 30-х годах XIX века в моде был фрак, расширяющийся на бедрах и имеющий пышный у плеча рукав, намекающий на широкие плечи. Бальные фраки того времени изготавливаются из бархата, а жилеты из парчи разных цветов. В 1832 году появляется фрак для верховой езды, отличительной особенностью которого были широкие слегка скошенные фалды, благодаря чему такая одежда более походила на сюртук с загнутыми внутрь полами. В 40-е годы XIX века полы фрака удлинились и опустились ниже колен. В моде также заниженная талия и узкий рукав. Отличительным знаком высокого положения в обществе служил черный фрак в сочетании с белым жилетом. Благодаря премьер-министру Великобритании Бенджамину Дизраэли, популярными стали фраки с шелковыми лацканами и лампасами из шелковой ленты. Существует легенда, что его фраки специально отделывались шелком, что способствовало легкому соскальзыванию с костюма пепла от сигар. Мы хорошо помним, что в поэме Гоголя «Мертвые души» «коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям», носил фрак «брусничного цвета с искрой», затем, во второй части романа, появлялся «во фраке наваринского пламени с дымом», то есть красновато-коричневом. У Собакевича, в соответствии с его внешностью, фрак медвежьего цвета. Задира Ноздрев фрак не носит, ему милее полувоенная венгерка. В 1820х годах черных фраков и жилетов нигде не носили, кроме придворного и семейного траура Ощущение черных фраков как траурных сделало их романтическими и способствовало победе этого цвета уже в 1820-е гг. Черный цвет считался дурным предзнаменованием. Носили разноцветные с цветными пуговицами. В Росси с черным цветом связан ряд предубеждений и суеверий, поэтому черный цвет костюма указывал, что мужчина нигде не служит. Черный фрак стал обычным явлением только во второй половине 19 века. К последней трети XIX столетия фрак практически исчез с улиц, уступив место смокингам и пиджакам, и превратился в парадный туалет для торжественных и официальных мероприятий, проходящих в соответствии со строгим протоколом. Со временем их стали носить также и танцоры, и музыканты. Однако в середине XIX века фрак постепенно стал вытесняться СЮРТУКОМ (одно время писалось «сертук») – одеждой без выема спереди и длинных фалд сзади, которые так не нравились Чацкому. Со временем сюртук становился все более просторным и долгополым, напоминая современное пальто. Тургеневских и толстовских героев мы чаще всего видим в сюртуках, только в торжественных случаях облачаются они во фрак. Провинциальные же дворяне подчас пренебрегали и этим. «У нас даже, скажу вам, на именины друг к другу ездят не иначе, как в сюртуках. Право! Так уж у нас заведено! – говорит приезжему гостю провинциальный помещик Ипатов в рассказе Тургенева «Затишье». – В соседних уездах нас за это сюртучниками называют…» К концу XIX века на смену сюртуку приходит столь нам знакомый и привычный ПИДЖАК. Появился же этот английский гость в России еще в середине XIX века, являя собой поначалу одежду не вполне солидную и более приличествующую молодому человеку. Ю. Лотман. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Г.Вейс. История культуры народов мира. Торжествующая монархия. 17 – 18 век. Е. Лаврентьева. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет Ю.Федосюк. Что непонятно у классиков, или энциклопедия русского быта. К.Буровик. Родословная вещей. Н. Каминская История костюма. Р.Кирсанова. Костюм – вещь и образ в русской литературе 19 века. www.ocostume.ru/content/frak Энциклопедия моды. http://wiki.wildberries.ru/things/clothing/фрак |